[indent] Сцепленные холодной сталью руки за спиной приводят Макса в бешенство одним лишь ощущением собственной беспомощности. Не говоря уже о методах этих наемников, пытающихся заполучить легкие деньги. Опытный работорговец в отличие от этих бродяг с большой дороги, мгновенно оценил хлопоты и время на перевоспитание нового раба, едва тот пришел в себя в его повозке, и не поскупился привести товар в надлежащий вид, а потом дать с этого вида небольшую скидку "дорогим клиентам". Чтобы те, в свою очередь купив многообещающего раба за неплохую сумму денег, теперь пытались "отбить потраченное", сделав выгодные или не очень ставки на местном тотализаторе — с позволения сказать, гладиаторской арене. Но не тут-то было.
[indent] - Какого хера ты проиграл этому клоуну?! Испугался его хилых кулачков, сосунок? - отборная ругань сыплется на феникса вместе с унизительными пинками. По самолюбию они бьют, пожалуй, куда сильнее, чем по здоровью - ведь этот наемник и сам хилый. И Макс бы ему сейчас показал, как надо бить, сняли бы только с него чертовы наручники...
[indent] - Я же говорил, что... - но бородачу не дают договорить.
[indent] Высокий и, кажется, рыжий - настолько грязные и спутанные у него волосы, что цвет в промозглой серости ноябрьского утра угадывается с трудом - авторитетно заявляет:
[indent] - Заткнись, Эдди. - а Эдди и правда задолбал умничать, особенно тогда, когда уже даже ему, Кирпичу, ясно, что дело дрянь, и они опять просрали все нажитые непосильными грабежами деньги, - Либо помоги его приструнить, либо не встревай.
[indent] Но, мать его, Эдди пользуется расположением их вожака, а это значит, что Кирпичу нужно выбирать выражения. Хотя тому так и хочется ткнуть этого спесивого засранца его чертовой бородой прямо в неостывшие угли.
[indent] - "Я же говорил", - зло сверкая глазами, передразнивает его третий наемник, скрывающий под капюшоном блестящую лысину, и с размаху пинает Макса ногой под ребра, заставляя того крякнуть от боли и попытаться сжаться в комок - насколько это вообще возможно при его комплекции. Да и наручники явно препятствуют этому стремлению.
- Да посадите его в клетку - жрать захочет, может, и драться будет, - поглаживая бороду, словно сытый кот, умывающийся, на подоконнике, предлагает Эдди очередную дельную мысль.
- В клетку его. Пока не захочет сотрудничать. - и голосу с хрипотцой никто не собирается противоречить.
В первое утро Макс еще пытается зубоскалить, но второй серый рассвет, встреченный на голой земле в тонкой кофте с длинным рукавом, кого угодно заставят посмирнеть. Ну или хотя бы заткнуться и начать экономить силы. И хотя, с тех пор, как защелкнулась дверь самодельного загона, сделанного из ржавого железного контейнера без двух стенок, зато с вертикальными и редкими горизонтальными прутьями, сваренными из кривой арматуры, прошло немногим более суток, в груди Макса поселилась тоска. Ладно, не совсем в груди, а немного ниже - ведь вполне ожидаемо еду Максу приносить никто не спешил. С водой дела обстояли ровно так же.
Раздражало еще то, что в довершение ко всему сесть или тем более лечь в клетке тоже было совершенно не на что - ни фанеры, ни хотя бы соломы. И положение дел с каждым проведенным в клетке часом очевидно становилось все более удручающим. И тут еще вопрос, что лучше - когда ветер забрасывает мелкую морось даже в самый дальний угол этого загона, или когда мокрая земля становится сухой и обжигающе холодной, как промерзлый бетон. Хотя бы их и учили медитировать, отрешаясь от всех внешних раздражителей, накапливая энергию тела, находя умиротворе...
[indent] - Только Делисийской шлюхи здесь не хватало. - доносится до ушей феникса, стоит ему, задремать в дальнем углу, обхватив себя руками, под мерное бормотание их старого учителя в собственной голове.
Слабая попытка вернуться в теплую полудрему обрывается пополам зудящим в груди раздражением и любопытством.
[indent] "Какой шлюхи?" - Макс несколько раз слышал об этих легендарных представительницах древней профессии, и каждый раз разное, так что посмотреть на это чудо воочию - чем не развлечение для человека, уже вторые сутки сидящего в холодном унылом загоне.
[indent] Макс подходит к прутьям решетки вплотную, чтобы разглядеть, кого наемники обсуждают с таким живым интересом. Но она явно ниже всех присутствующих, и спины мужчин скрывают ее от прищуренных глаз феникса. Пальцы сжимают холодную неровную арматуру, оставляющую на ладонях ржавые следы, когда он вытягивает шею то вправо то влево, чтобы выхватить взглядом то мелькнувшие между темными фигурами юбки, свисающие серыми лоскутами, как, бывает, свисает с деревьев Мгла на размытой границе теней и света, то каштановую макушку поверх плеча одного из наемников, когда они все разом делают шаг назад от нее.
[indent] Макс злорадно ухмыляется - совершенно необязательно переспать с Делисийской шлюхой, чтобы откинуть копыта из-за какой-нибудь заразной дряни. И, конечно, жаль, если девушка и правда больна, но именно такой участи он бы этим ублюдкам и пожелал.
[indent] Но потом снова встревает бородач со своими советами - в этот раз проверить заразность шлюхи на нем - судя по всеми, наемники уже смирились с тем, что потеряли свои денежки, да и присутствие Марвина явно вселило в них чувство солидарности рабовладельцев-неудачников.
[indent] - Не деньги, так хоть зрелище с тебя поимею. - произносит последний и именно в этот момент злая ухмылка, все еще блуждавшая по лицу Макса, стекает с лица, как если бы ему в лицо выплеснули кружку с водой. Или чем похуже.
[indent] Он узнает ее сразу.
[indent] Удивленный - на грани радостного узнавания знакомого лица - вдох заставляет брови приподняться, чтобы затем они хмуро сошлись над переносицей.
[indent] Едва слышный писк "пожалуйста" царапает, как будто ржавым гвоздем по грудине изнутри. Макс морщится, чувствуя злость, что поднимается, как муть со дна, и начинает медленно закипать в нем. Вся медитация коту под хвост. Недовольно выдохнув, он приваливается плечом к решетке, поворачиваясь лицом к двери контейнера по глухой короткой стене, пока надсмотрщики возятся с замком.
[indent] А ему точно не показалось? Это точно она?
[indent] Сомнения растягивают тот короткий момент, пока он не может ее видеть. И, когда дверь лязгает, впуская девушку в стальную клетку, Макс отталкивается от прутьев клетки, делая шаг ей навстречу.
[indent] "Аника!"
[indent] Еще одно "пожалуйста" оставляет вторую болезненную засечку в груди. Она отшатывается, а он делает еще шаг и еще, буквально нависая над ней и по-звериному склоняет голову, втягивая носом знакомый запах. Точно. Она. Вне всяких сомнений. Хотя и выглядит она хуже - заметно осунувшейся, бледной, да и с этого ракурса  серые лоскуты платья больше не похожи на мистическую границу с мглой - просто пыльные заношенные юбки, рваные в нескольких местах. А в ее спутанных волосах застряли несколько веточек и сухой лист.
[indent] Она все еще его не узнала. То ли он выглядит еще хуже, чем она, то ли она настолько в ужасе от происходящего, что не хочет на него даже посмотреть. Но, может, это им и на руку?
[indent] Макс гасит инстинктивное желание вынуть чертов лист и опускает взгляд к ногам - босая. Злость сжимает глотку, а Макс - кулаки. Он почти физически ощущает ее страх, и в ответ на него в нем самом звенит ярость. Феникс резко разворачивается и оставляет Анику за спиной.

[indent] - От вашей шлюхи дурно пахнет. - презрительно и хрипло - две холодные ночевки не могли пройти даром - тянет Макс, складывая руки на груди, с трудом представляя, как ему теперь выпутываться из этой истории; но, может, ему хотя бы от нее удастся их отпугнуть, - Думаю, она и правда заразная.
[indent] - Ах ты ублюдок! - срывается похожий на варвара грязный рыжий наемник по-кличке Кирпич, явно настроившийся на действие, - А ну живо давай... -  что именно давать, он сформулировать сразу не может, поэтому помогает себе жестами, красноречиво вскинув кулаки вверх, а затем совершив соответствующее движение бедрами навстречу опускающимся рукам.
[indent] Феникс нарочито морщит лоб, будто в упор не понимает намеков.
[indent] - Трахни ее давай! - формулирует за Кирпича лысый нехитрую мысль, и пытается задеть Макса. - Че как не мужик что ли?
[indent] - Сам трахни, - мрачно отзывается тот низким хриплым голосом, - если мужик.
[indent] - Я тебя щас трахну!
Под общий одобрительный гогот Макс мгновенно оживляется и тоже хмыкает.
[indent] - А ты зайди и попробуй, - ухмылка выходит немного безумная от необходимости улыбаться сквозь ненависть.
[indent] - А я зайду! Кирпич, открывай!

[indent] Конечно, ублюдок заходит не один. И только один удар феникса прилетает в цель, а далее мягкий блеск обмотанной гладкой стальной проволокой палки в сером свете обрывают на мгновение связность событий. Перед глазами вспыхивают звезды, и что-то отдаленно схожее с болью брызгает в виске, сопровождаемое глухим стуком падения тяжелого тела на твердую поверхность.
[indent] Макса переполняет ярость, он теряется в собственном сбитом дыхании, когда окружающая серость на снова секунду застилает тьмой, а затем первое, что он чувствует - это запах стылой земли, и как льдинки пополам с камешками и песком впечатываются в скулу.
[indent] - Вставай! - на разбитую голову выливается ковш холодной воды - и нельзя сказать, что Макс так уж против первые несколько секунд, учитывая, какая жажда его мучает к этому моменту. - Раз уж ты, наконец, готов драться. Посмотрим, что ты умеешь.
[indent] Наемникам скучно - и коли они не получили сегодня зрелища, то хотя бы насладятся чужой кровью. А бородач и вовсе оказывается изобретательным ублюдком - идея привязать раба за ногу к колу, вбитому в центре воображаемого круга принадлежит именно ему.
[indent] И этот бой очевидно неравный - наемники, вооруженные железками и палками, нападают со всех сторон, а цепь на его ноге слишком короткая, чтобы можно было уклониться.
[indent] Поначалу Макс еще пытается действительно драться, блокировать удары, не падать и не стонать под веселое улюлюканье, хохот и грязные шуточки - в том числе про импотенцию. И даже несколько раз фениксу удается встать и съездить кулаком в нос или под ребра кому-нибудь из ублюдков, но лишь затем, чтобы снова ткнуться щекой в мерзлую землю и получить еще, и еще, и еще - железкой по ребрам, коленом в живот, сапогом по морде.
[indent] И вот он снова падает на спину, с трудом успевает перекатиться на живот, уходя от удара, и инстинктивно, уже мало что соображая от боли и страха, дергается вперед, а цепь на ноге с глухим звоном не пускает. Он поднимает голову и натыкается на ее взгляд - впереди всего в нескольких метрах от него за неровной решеткой клетки. Эта секундная заминка стоит ему пронзительной боли в спине, он не сдерживает вскрик, переходящий в сдавленное рычание, выгибается и пытается закрыть рукой голову, но этот защитный жест только раззадоривает человека с кривой палкой в руке.
[indent] Пиная его по ноге, Макс из последних сил бросается на лысого наемника, прекрасно понимая, что у него нет шансов. Но ему даже не дают сдаться - это никому не нужно, потому что это не весело. Феникса сбивают с ног и окружают, и в груди ржавый гвоздь чертит это писклявое "пожалуйста", словно заставляя его прочувствовать на собственной шкуре ощущение себя игрушкой в чужих руках. Но сил беситься по этому поводу уже нет, всё уходит на то, чтобы защитить голову и хоть как-то сгруппироваться, получая очередной удар.
[indent] И только окончательно убедившись, что проучили не в меру самоуверенного и острого на язык раба, мужчины опускают палки и отбрасывают их в сторону, стирают с лиц пот, и отрывочно и возбужденно делятся друг с другом нехитрыми эмоциями.
[indent] - В клетку его, - командует главный, который тоже не побрезговал поучаствовать в забаве, теперь любовно стирая с импровизированной биты кровь.
[indent] - А эта че?
[indent] - Может, пусть у вас пока посидит? - вкрадчиво начал Марвин, не принимавший участия в забаве, потому что куда больше был все это время озабочен вопросом заразности своей находки, и пытался прикинуть, сколько раз и как он ее касался, и не из-за нее ли померли те две девицы,  [indent] - Ну, - в целом, Марвин был готов расстаться с ней и за бесплатно, вспоминая мучения тех двух перед смертью и здраво полагая, что жизнь бесценна  - если речь о его собственной, разумеется, - пока я поищу покупателя. Мы поделим прибыль.
И, получив неуверенный, но утвердительный кивок, исключительно благодаря последней ремарке, Марвин убрался восвояси, кинув неопределенный взгляд на свою "Делисийскую шлюху", доставившую ему, почтенному работорговцу, столько хлопот.

[indent] Вопреки собственным ожиданиям, Макс не теряет сознание, когда его, наконец, перестают избивать. И даже, когда его, матерясь и чертыхаясь, тащат обратно в клетку и кидают на мерзлый пол, блаженное забытьё не спешит принимать его в себя. Лишь холодная земля забирает в себя частичку огненной боли, когда Макс задыхаясь и стараясь почти не шевелиться, перекатывает голову разбитой стороной вниз.
[indent] Феникс почти уверен, все происходящее ему приснилось — и эти тёплые глаза темные, как чай из ласточкиной травы, и перетекающие мглисто-серые  ткани.
[indent] — Аника, — едва слышно шепчут разбитые губы.
[indent] А в голове с назойливостью пчелиного роя гудит голос старого учителя Мильтрана, любившего повторять: «Не поддаваться тьме! Слышите! Никогда!»
И Макс честно пытается — на всякий случай не поддаваться не только тьме, но вообще никому и ничему — мало ли какое обличье примет хитрая бестия. И Аника — тоже плод его воспалённого холодом, голодом и побоями воображения, иначе и быть не может.
[indent] А потом мягкие и очень даже реальные руки настойчиво переворачивают его на спину и тянут куда-то вверх. Макс тихо стонет, когда его собственный вес давит на свежие ссадины и ушибы, и распахивает веки пошире в попытке запрокинуть голову и посмотреть, что или кто тянет его к себе, но перед мутным взором картинка неумолимо плывет, и поморщившись, феникс спешно закрывает глаза.
[indent] Очень сложно сопротивляться, когда мир крутится вокруг тебя, а сам ты будто качаешься на лодке посреди бушующего океана. Макс никогда не плавал через океан, хвала Всевышнему, но читал тайком несколько книг из библиотеки Ордена, в том числе о том, как несчастных путешественников на волнах качает вниз и вверх в их деревянных суденышках и мотает во все стороны. И ему эта идея заведомо не понравилась — сегодня он лишь уверился в этом.

[indent] Осторожное прикосновение прохладных пальцев к горящему виску вызывает мгновенную слабую боль, недоверие и... злость даже не успевает родиться. Как будто дикий зверь внутри, рыкнув на шевеление в кустах, вдруг чувствует своего и успокаивается, приглаживая вздыбившуюся холку. Второе прикосновение отзывается внутри благодарностью, теплом и светом. Максу кажется, будто это ангел взял его голову в свои руки, и забрал боль, холод и гнев — и даже печаль. Феникс блаженно вздыхает, дыхание выравнивается, и он чувствует, что соскальзывает в животворящий сон. Однако, Макс, будучи по натуре упрямым, как баран, и готовым до конца настаивать на своем даже в ситуации, когда это совершенно не требуется — особенно в такой ситуации — замирает на пороге такого сладкого и манящего сна и пытается коснуться своего ангела, положившего руки ему на плечи, тем самым словно не давая ему упасть во тьму. И, когда белый свет наполняет его изнутри, фениксу кажется, что он преуспел в своем стремлении, и уголки губ дергаются в улыбке, хотя, на деле ему удается лишь немного приподнять руку и уронить ее обратно себе на грудь.

[indent] А свет не меркнет. Он лишь временами сменяется на более серый и прозрачный, когда феникс приподнимает тяжелые веки. Земля под ним дрожит и проваливается, и темная холодная пропасть, увенчанная гнилыми клыками, кажется, вот-вот готова его поглотить, но ангел не отпускает его руку или касается прохладой лба, и боль так и не возвращается, и тьма отступает.
[indent] В прозрачном свете кружатся радужные блики. Он бы сравнил её с наваждениями из Мглы, силуэты которых очерчиваются тьмой и во тьме же растворяются, с той лишь разницей, что её фигура соткана из чистого белого, и только неистово радужный смазывает очертания.

[indent] То, что он все еще жив, тело Макса понимает раньше самого Макса. Стоит запаху еды коснуться его ноздрей, как живот отзывается голодным урчанием, заставляя хозяина зябко поежиться. Нос без труда различает вареную морковку, лук и, что самое главное, мясо какой-то птицы, радостно бурлящее в кастрюле на костре где-то с наветренной стороны. "Суп" - образ собирается в мозгу и желание становится очевидным. А Макс открывает глаза пошире и пытается приподняться, чувствуя, как мир взывает к нему через дурманящие запахи.
[indent] Шевелиться поначалу очень трудно и болезненно - спина деревянная, руки и ребра болят совершенно в неожиданных положениях, и лучше даже не пытаться ни на что из этого опираться, в попытке встать. Издав несколько кряхтящих звуков, которые больше пристали бы дремучему старцу, Макс все же садится и обнаруживает себя на прикрытом тряпицей тонком слое соломы под деревянным навесом. Его собственный плащ съезжает к ногам, когда он поднимается, и в этот момент его настигает ощущение, что ангел, все это время державший его голову в своих светлых руках, так и не отпустил его - это он сам разомкнул касание, приподнявшись. И голова мгновенно тяжелеет. Макс даже задумчиво оборачивается назад, словно желая убедиться, что в его изголовье никто не сидит. Но сзади он с удивлением встречается взглядом с лошадиной мордой, меланхолично жующей сено из растрепленного тюка, вторая часть которого служила Максу вместо подушки.
[indent] На нос капает что-то холодное, Макс рефлекторно поднимает голову и сквозь мутную пелену перед глазами и неплотно прилегающие друг к другу доски видит серое небо. Если бы был дождь, он бы промок до нитки под этой, с позволения сказать, крышей - известное дело. Зато феникс мгновенно узнает местность - такие навесы для путников стоят по всему торговому тракту от самого Фирдока¹ до Брайбриджа²и дальше на юг до самой Большой Развилки. Точно осознать, где он оказался, Макс, конечно, не может - указателей тут и в помине никогда не было, но ему что сотня миль на север, что три - на юг.

[indent] Но ветер снова бросает в лицо запах вареной птицы, и Макс, пару раз моргнув, вздыхает, готовясь к тому, что сейчас опять будет больно.
[indent] Снова закряхтев, как старый Мильтран после многочасовой медитации на холодном камне, Макс, наконец, поднимается и делает несколько шагов из-под навеса, обнаруживая прямо перед собой повозку, а за ним небольшой шатер грязно-серого цвета в тонкую редкую зеленую полоску с несколькими узкими вертикальными дырками на стыках, в которые вполне можно было бы заглянуть при желании. Но его вниманием завладевают три лошадиных крупа рядом, потому что в этот момент фениксу что-то смутно припоминается - скрип повозки, фырканье лошадей, голоса и… свет.
[indent] Макс задумчиво морщит лоб и снова оборачивается на свое ложе в соломе и снова натыкается на меланхоличную лошадиную морду. Тряхнув головой, словно пытаясь сбросить наваждение, феникс морщится - вибрация отдается глухой болью в виске, но он не может вспомнить, почему, словно что-то все время ускользает из памяти. Клетка, наемники, холод, голод, бо…
[indent] Вот именно! Голод! Потянув носом пьянящий воздух, Макс перестает отвлекаться на все подряд, как умственно-отсталый ребенок (он не раз видел таких в деревнях возле разрушенных городов - печальное зрелище; города, кстати, тоже). В конце концов, рядом есть люди, его не убили, а судя по наличию плаща, даже не ограбили. Значит, все может стать еще лучше. Или не стать - но пока не проверишь, ведь не узнаешь. И Макс бодро делает шаг вперед, к шатру, чувствуя, как кровь разбегается по телу, делая деревянные мышцы чуть более послушными и живыми. Как говорил мастер Дентакри, после особо изматывающих и травмирующих тренировок: "Главное - встать".
[indent] Думая о том, что стоило бы проверить наличие меча и сумки, Макс тем не менее следует за носом и инстинктом.  А запах ведет правее. Но не успевает сделать и трех шагов, как с размаху натыкается на что-то… кого-то - хрупкого и слишком шустро выскочившего справа из-за повозки, чтобы успеть на него отреагировать. Точнее на неё.
[indent] Удар острого локтя приходится куда-то под дых, и Макс бы его даже не заметил его, если бы не остаточные синяки и, возможно, треснувшее ребро или просто сильный ушиб. Резкая боль заставляет феникса отшатнуться назад, болезненно охнув и согнувшись. И память снова подкидывает воспоминания: теплые глаза цвета чая из ласточкиной травы, ржавая решетка клетки, впечатавшаяся в бледную щеку, вспышка боли в спине...
[indent] - А… - то есть ему все это не приснилось? Все еще придерживая рукой ушибленное место, Макс медленно выпрямляется и хмурит лоб в попытке осознать происходящее, - …ника?
[indent] А запах чертового супа тем временем становится просто невыносим.

[indent] Макс хмурится — девчонка почему-то кашляет. Не повредил ли он ей что-то во время столкновения, а она блаженная ещё интересуется у него:
[indent]  - Очень больно, да?.. - эту девчонку ещё в прошлый раз почему-то интересовали очевидные, а потому совершенно не трогающие других вопросы. И, как и в прошлый раз, сейчас Макс не сразу успевает найтись, что ответить ей — оторопь берет от этой святой наивности — как она задаёт куда более важный и животрепещущий вопрос:
[indent] — Ты наверное, голодный?
[indent] «Покормят? Она правда сказала покормят?» — эта мысль вытесняет из головы все остальное несущественное.
[indent] Ещё она его про больно или нет спрашивает. Какая вообще разница? Да он бы сейчас на четвереньках со стрелами в обоих коленях приполз туда, где его покормят. Третий день без еды, шутка ли!
[indent] А сырой холод, забравшийся Максу за шиворот под грязную и местами рваную кофту, заставляет его зябко ёжиться — первый признак того, что его фениксовые сверхспособности почти исчерпали ресурсы, и теперь начинали напрямую жрать его жизненные силы. Ничем хорошим это, очевидно закончиться не могло. И он с особой благодарностью спешно следует за Аникой, которая болтает какую-то чушь. Их купили. Какой-то господин Аллаир или как его там. Макс пропускает половину сказанного мимо ушей, с едва сдерживаемым нетерпением наблюдая, как суп немыслимо медленно перетекает из половника в миску. Повариха перехватывает этот взгляд и хмыкает, однако, от комментария ее, очевидно, удерживает его вид, но что за этим стоит — жалость или опасения, не просто же так такого здоровяка побили — Тетушка, кажется, и сама ещё не решила. В любом случае, в правильности своего решения выдать ему лишнюю порцию она только уверилась, особенно глядя на то, как быстро первая исчезла в, кажется, бездонном желудке парня.
[indent] — Тебя сначала покупать не хотели. — Макс даже не сомневается, только хмыкает, поднимая миску, и допивает бульон, как из чашки, — так быстрее, а то надо ещё две порции переместить внутрь себя, а то мало ли что может случиться — жизнь научила есть быстро, — Я бы тоже тебя не купила.
[indent] Феникс ставит миску на стол, подтягивает к себе третью и поворачивает голову в сторону Аники, глядя непроницаемым синим взглядом, в котором любому знающему его человеку прочиталось бы неземное и блаженство. И не будь рот Макса занят другим куда более важным делом, он бы ответил, что он и сам бы себя не купил. Болтовня девчонки приятно звенит в ушах, пока она торопливо не произносит сакраментальную фразу:
[indent] — Я сказала, что ты победил Черного Стража.
[indent] Макс закашливается, давясь луковой шкуркой, плавающей в супе.
[indent] — Т... — «ты что???» — хочет спросить он, но чертова шкурка заставляет несколько раз хрипло прочистить горло. Прокашлявшись, он вперивается взглядом в Анику, как будто даже забывая об остатках супа.
[indent] — Надеюсь, он нас отпустит. Или хотя бы будет добр. А не как эти... варвары, — Макс хмурится.
[indent] Отпустит он их, как же — именно за этим он их и купил. А потом догонит и ещё раз отпустит. А потом ещё добр будет, конечно.
[indent] «Она точно блаженная».
[indent] Феникс  косится на повариху, раскладывающую тарелки в углу шатра и явно слышавшую, если не всё, то большую часть. И переводит взгляд на стакан с водой в руках Аники.
[indent] — Значит он согласился купить меня только после твоих слов про Чёрного Стража, — тихо, чтобы его не слышала веселая толстушка, даже не спрашивает — подводит неутешительный для самого себя итог Макс, чувствуя, как зябкий холод, отступивший было уже после первой плошки животворящего супа, снова проводит липкой ладонью по загривку.
[indent] «Вот зараза».
Но, моргнув, феникс снова возвращается в реальность.
[indent] — А тебя? Он сказал зачем? — ответ ему почти очевиден, но все же хочется услышать подтверждение, а то мало ли что он пропустил, пока валялся в отключке.
[indent] Подтягивая к себе четвёртую миску супа, и чувствуя в себе силы победить ещё столько же, Макс снова цепляется взглядом за стакан с водой в руках Аники. И на всякий случай уточняет — погромче, словно хочет взять Тётушку в свидетельницы:
[indent] — А ты ела?

[indent] Не донеся ложку до рта, Макс по-звериному склоняет голову набок, выслушивая её сбивчивый и крайне неправдоподобный ответ — она, наверное, не знает, что отличать ложь от правды входит в стандартный курс обучения фениксов. И поэтому он молча кладёт ложку обратно в миску, встаёт, и безапелляционно ставит суп прямо перед ней, миска стучит о столешницу, а строгое выражение лица сменяется теплотой, когда он смотрит на повариху.
[indent] — Спасибо. — улыбается феникс самой обаятельной из своих улыбок, обычно без труда покоряющих таких вот тётушек в неопределенном возрасте, — Потрясающе вкусно. Вы просто мастерица спасать жизни умирающим с голоду людям. — И, не глядя на Анику, так же молча разворачивается к выходу из шатра.

[indent] — Я к  господину Алаиру. — и не дожидаясь, пока поток речи трансформируется в топот маленьких ножек за его спиной, Макс предвосхищает возможный порыв, — Один.
[indent] — Синий шатёр, — напоследок почти выкрикивает ему Тетушка.
И он бубнит себе под нос, передразнивая ее, когда уже вышел на улицу, чтобы она точно не смогла его услышать
[indent] — А то тут так много шатров, что я бы никогда  не догадался.
[indent] Шатров тут и правда было всего два — для полевой кухни и тот самый хозяйский синий — поменьше, зато посвежее. В пространстве между двумя шатрами, определяющими границы лагеря, двумя полукругами выстроились палатки разной степени потертости и дырявости, но, судя по их количеству, отряд у мистера Алаира был далеко не самый маленький.
Двигаясь напрямую к синему шатру и оценивая лагерь цепким взглядом, Макс приметил троих, стоящих в карауле только с одной стороны лагеря. А это значит только то, что на охрану господин Аллеан не скупится. Потому что опасается разбойников? Дешевле было бы заплатить мзду — и тебя проводили бы до следующей разбойничьей заставы со всеми почестями и привилегиями — чем кормить две дюжины ртов и ещё платить им за то, что в самый неподходящий момент они наделают в штаны или вовсе свалят до шумок, оглашая округу громкими воплями. Значит, дело не в разбойниках. Чудовища?
[indent] Мысль о Чёрных Стражах не идёт  у Макса из головы, когда он подходит к большой синей палатке, гордо носящей имя шатра и выглядящей приличнее всех прочих строений, господин Алаир выходит ему навстречу, словно он давно поджидал феникса. А Макс едва заметно, почти вежливо хмурится и мрачно думает, что неплохо же у него работает система оповещения внутри лагеря — и лучше бы девчонке поменьше языком болтать.
[indent] — Господин А...
— Аллеан,
[indent] «Да без разницы».
[indent] Господин Аллеан едва заметно морщит нос тот, словно уже слышал про Алаира, а за его спиной маячит темная фигура телохранителя — ростом, кажется, выше Макса.
[indent] — Твоя спутница сказала, что тебя зовут Макс. — без приветствий и реверансов, в поистине господской манере его новый хозяин одной улыбкой указывает Максу на его подчиненное положение.
[indent] Остановив себя от фразы «она не моя спутница», феникс кивает, чувствуя себя странно под взглядом этих прозрачных серых, как мир за гранью Мглы, глаз, словно влип в тонкую, почти призрачную паутину, настолько неосязаемую, что до тех пор, пока не попытается ее стряхнуть, не сможет осознать этого.
[indent] — Так точно.
— Легион? — испытующе приподнимает бровь мистер Аллеан.
[indent] Замешкавшись на мгновение, Макс хмурится ещё сильнее, но все же решает, что нет смысла что-то скрывать — если он узнает, будет только хуже, а, судя по всему, с ним можно попытаться договориться.
[indent] — Феникс.
[indent] Сероглазый господин прикрывает веки и удовлетворенно хмыкает:
[indent] — Рад, что мы откровенны.
[indent] Максу ужасно не нравится его тон. И он весь.
[indent] — В таком случае, — феникс не может сопротивляться желанию сложить руки на груди; и хотя он почти на голову выше серого господина (как он уже прозвал его про себя), и раза в полтора шире в плечах, его присутствие необъяснимым образом заставляет волосы на затылке встать дыбом, — зачем я вам? — Он задаёт вопрос прямо, глядя на Аллеана исподлобья и требуя от него такого же прямого и ясного ответа. — Раз уж мы откровенны, — ухмылка откровенного недоверия прячется в уголках губ.
[indent] — Ты узнаешь. Позже. — холодная улыбка скользит по тонкому бледному лицу то ли алхимика, то ли... Макс не может разобрать острую смесь запахов, которыми пропитаны весь шатёр и одежда Алаира, — А пока, — хозяйский жест, которым он обводит лагерь, в его исполнении такой естественный, — ты можешь защитить нас от тварей ночи. Если они вдруг решат заглянуть на огонёк, — хмыкнув собственной остроумной шутке, сероглазый спешит убраться обратно в свой шатёр, но насмешливый тон Макса заставляет его замереть в пол-оборота.
[indent] — А защищать мне вас прикажете горящей палкой? Здесь даже камней нет, чтобы кидаться ими, скажем, в... — Макс красноречиво смотрит ошмётки серого тумана, уже цепляющегося за макушки елей на ближайшей опушке. — туманников.
[indent] Вместо ответа Аллеан коротко кивает, телохранитель за его спиной суётся за ткань на входе в шатёр, и оттуда выкатывается согнувшийся в три погибели человечек в темных одеждах, который с явным трудом тащит сумку и какой-то большой продолговатый свёрток. Не поднимая согбенной головы, человечек всучивает Максу его вещи, отдёргивая руки, словно боится обжечься, и стремительно удаляется.
[indent] Судя по весу, в серую тряпку завернут меч. Неужели...? И сумка — похожа на его, но другая. Не смея поверить в свое счастье, Макс роняет сумку к ногам и выпутывает меч из серой паутины — ножны с тиснением в форме символа Ордена, навершие рукояти в форме головы птицы.
Не его меч. Но орденский.
[indent] — Откуда... — Макс достает  меч из ножен и продолжает растерянно смотреть то на клинок, то на странного господина, — Откуда он у вас?
[indent] По лицу Аллеана скользит неясное холодное выражение:
[indent] — Этот меч стоит в пять раз дороже тебя. Даже не вздумай его потерять. — господин Аллеан очень точно обозначает приоритеты — по его тону ясно, что вместе с мечом Макс автоматически потеряет и голову, не говоря уже о попытках сбежать, но феникс не привык оставаться в долгу.
— Мне, кажется, господин, — он, чувствуя себя куда увереннее с почти родным мечом в руке и с трудом сдерживает насмешку, — вы за меня порядком переплатили.
[indent] Макс в последний момент решает не уточнять у него про Анику — почему-то ему кажется, что лучше даже не упоминать ее рядом с этим холодным господином. А сероглазый не удостаивает его ответом и скрывается за синей тканью шатра.

[indent] Макс же, не скрывая, радости улыбается мечу и даже позволяет себе несколько раз взмахнуть им, проверяя баланс — идеально. Как и должно быть. Он подбирает остальные вещи и спешит мимо охраны, разводящкй большой высокий костёр посреди поляны в середине между палатками, чтобы поделиться внезапно свалившейся на него радостью с Аникой. А заодно и подозрениями. Может, и не зря она наплела этому хрену про Чёрного стража — встречи ведь может и не случиться, а теперь у них есть реальный шанс сделать ноги от этих сумасшедших. Но для начала надо, конечно, заработать немного очков доверия.
[indent] Подходя к навесу с лошадьми, где он очнулся, Макс внезапно осознаёт, что господин Аллеан каким-то образом слышит и видит всё, что происходит в лагере, а это значит, что придётся быть предельно осторожным в словах.
[indent] И каким-то образом предупредить Анику, а то та блаженная точно что-нибудь сболтнёт — исключительно по доброте душевной.
[indent] Макс с любовью кладёт меч у своего импровизированного изголовья, которое подозрительным образом уменьшилось почти втрое (спасибо, хоть плащ не сожрали эти прожорливые травоядные). И, присев на корточки, лезет в сумку проверить, что ценного там можно найти, через мгновение оборачиваясь на звук лёгких шагов — Аника. Он улыбается ей, чтобы подбодрить, но в лесу что-то несколько раз щёлкает, и звук отнюдь не кажется природным. Макс встаёт, выходит из-под навеса и цепким взглядом охотника смотрит на темные силуэты елей, уже едва угадывающиеся в тумане: с мохнатых лап будто свисают серые тряпки, и по ощущениям что-то темное клубится там в глубине, за ними. Кажется, его шутка о туманниках была не очень смешной.
[indent] И вместо всего радостного, что Макс хотел бы рассказать Анике, он хмуро изрекает:
[indent] — Держись этой ночью ближе ко мне.

[indent] — Исцеляет раны. — произносит она как раз в тот момент, когда Макс выныривает из сумки другого феникса с ещё одной поразительной вещью — кофта ордена!

[indent] Лицо Макса буквально светится, когда он расправляет находку и любуется ей - еще бы такая редкость по эту сторону Мглистых гор! Им, конечно, выдали полный комплект обмундирования, прежде, чем отпустить восвояси спасать этот мир. Непромокаемые укрепленные ботинки и штаны (Макс до сих иногда скучает по их удобным карманам и тому, как прекрасно не промокал зад, даже, если сесть на мокрую землю или бревно), вот эта вот нижняя кофта с мягкими пластинками из вываренных в каком-то отваре перьев арамикса на руках и плечах, защитный жилет поверх неё, усиленный вшитыми кевларовыми пластинами на груди и спине, и верхняя куртка из уплотнённой кожи варга и даже стали в стратегических местах, теплый плащ, меч, кинжал, сумка с подсумком, амулет и пара скупых наставлений.
[indent] Тогда Максу было девятнадцать, и все, что осталось у него из того длинного списка на сегодняшний день — плащ и видавшие виды ботинки, давным давно утратившие первоначальный облик, но не функциональность.
[indent] И потому любопытнее всего, что тот, кому принадлежал меч и эта кофта явно берег последнюю. Иначе как объяснить, что она почти новая, а вот мечом бывшему хозяину, судя по царапинам и сколам, замеченным ещё при первом осмотре, приходилось частенько работать — что явно указывало на боевой опыт и возраст неизвестно куда пропавшего феникса. Ведь за всем новым ему пришлось бы тащиться в сам Десятизвездный к Белой Башне, и ещё не факт, что дали бы, а не отправили восвояси.

[indent] Мельком глянув на девчонку и стакан в ее руке с какой-то жидкостью золотисто-желтого цвета, слишком яркого для этой тающей в сумерках серой действительности, Макс кивает Анике, и стаскивает с себя старый свитер, бросает рваньё на недоеденный лошадью тюк сена и с гордостью надевает фениксовую униформу. Лишь ее часть, конечно, но все же. Запах кажется ему смутно знакомым... Но, расправляя складки, Макс смотрит вниз на рукава, проводит пальцами по мягким, но плотным перистым чешуйкам, переливающимся чуть в синеву (его кофта переливалась темным серебром, синие арамиксы встречаются довольно редко, так что такие вещи доставались только особо отличившимся воинам) и почти забытое ощущение сопричастности чему-то большему наполняет его — то, что всегда вызывал в нем Орден, его символика,  устав, дисциплина — почти благоговейный трепет разливается внутри.
[indent] Феникс поднимает взгляд на Анику, которая все еще держит стакан, пока он тут разглядывает свою обновку, но она, к счастью, в этот момент отворачивается. Он делает резкий, но тихий шаг к ней и бодро интересуется, забирая посудину из ее рук.
[indent] — Что это? — впрочем, ответ, очевидно, уже прозвучал, и вопрос скорее риторический.
[indent] Стакан почти горячий, да, но кажется, что зелье греет кончики пальцев прямо через стекло каким-то другим, не физическим теплом. Макс с подозрением принюхивается — запах имбиря бросается в нос, заставляя коротко отпрянуть, а на фоне следом чувствуется вот то жёлтое, что любят очень на юге, и Макс никогда не может запомнить его название, но желтый рис с ним выходит очень вкусный. Кума, кура… — точно что-то с курицей связанное.
[indent] Варево пахнет хорошо — как южный закат над морем — и Макс, сколько ни пытается, не может уловить в нем запах запретной магии. От леса, что клубится серым туманом несёт в разы тяжелее, Феникс несколько раз оглядывается, настороженно вдыхая сырой воздух — как-то слишком рано сегодня стемнело.
[indent] Он делает первый глоток — горьковатый имбирь, маслянистое дерево и медовая сталь. Немного сахара бы не помешало. Второй — внутренности заполняет мягкое солнечное тепло, словно он только что проглотил луч летнего заката, наполненный щебетанием птиц и запахом вечерних трав. Мышцы почти разу словно наливаются жизнью, а синяки и ссадины перестаёт так глухо ломить. В жопу сахар.
Макс хмурится, облизывается, словно пытается поймать остатки тающего на губах солнца, а потом удивленно приподнимает брови и отдаёт Анике стакан, сумев уместить все свои ощущения и удивление только в одно слово:
[indent] — Вкусно.
[indent] — Пойдем к костру. Ночь будет холодная.
[indent] Задумавшись на мгновение, феникс кивает в ответ и наклоняется поднять меч и сумку. И плащ. Обернувшись, он уже не замечает Аники рядом и качает головой: что за дурная девка, мол, сказал же держаться рядом.
[indent] Направляясь к костру, Макс все еще не уверен, будет ли там безопаснее, учитывая, что костры привлекают туманников, как мотыльков и прочую мошку — огонь керосиновых фонарей на улицах городов. И иной раз проще прикинуться ветошью, спрятавшись под корнями, еловыми лапами, закопаться в песок или солому, вот, чем отбиваться от них всю ночь и разводить костры по периметру. Но Максу, в принципе, все равно — если ей будет уютнее у костра, почему нет, пусть так.
[indent] Другой вопрос, с каких это пор эта мелочь лезет на столь крупный торговый тракт. Обычно Мгла обходит такие большие стоянки, а тут прям её как будто что притянуло — буквально сгустило. Макс снова принюхивается и ускоряет шаг.
[indent] Дым костра рассеивает душный запах могильной серости. И он думает, что Аника права — мало ли что ещё может притащиться из чащи на стрекот мглистой шушеры и треск костров. У огня будет всяко сподручнее отбиваться. Кроме того, когда он шёл к синему шатру, то видел только охрану господина Аллеана, он и не предполагал, что в лагере столько обычных безоружных людей, которым сегодня угрожает вполне реальная опасность.
[indent] Макс хмурится и сворачивает в сторону — пройтись по лагерю, посмотреть, как охрана организовала оборону от Мглы.
[indent] Подходя к синему шатру хозяина, взятому в плотное кольцо из костров, Макс встречается взглядом со своим новым господином. Блики огня отражаются в пустых серых глазницах, и феникса, будто удар молнии, пронзает ощущение, будто кто-то дыхнул ему в затылок липким могильным холодом. Тряхнув головой и несколько раз моргнув, словно сбрасывая наваждение, он даже не уверен, точно ли видел господина Аллеана, недобро зыркнувшего на него через плечо, у выхода из шатра мгновение назад или ему почудилось.
[indent] Так или иначе, любопытнее всего, что в отличие от хозяйского убежища, защита лагеря выглядит как несколько ярких, но слишком далеко стоящих друг от друга костров с внешней стороны палаток, к которым опасливо жмутся наемники и которые вряд ли способны защитить лагерь. Наемники, впрочем, тоже не выглядят способными защитить даже самих себя. Не говоря уже о том, что при такой плотности Мглы пламя разве что привлечет еще больше стрекотников — так ещё иногда зовут туманников за издаваемые ими звуки, когда они чиркают сами себя пилками на когтисто-шипастых лапах. И тогда этих некрупных, размером примерно с небольшую собаку, но омерзительных по мнению Макса тварей — в первую очередь тем, что, если уж они нашли тебя, то ты уже никак от них не избавишься — останется только убить. И это не самое сложное, в принципе — проткнул мечом, и дело с концами, но пара нюансов осложняют дело: их почти невозможно заметить в тумане, когда крадутся, они невидимы и бесшумны, и за 30 секунд 2-3 таких твари способны раскроить на лоскуты куртку из двойной дубленой кожи — взрослого живого барана. Очевидно, не нужно говорить, что они могут сделать с молодыми девами, женщинами и стариками, если этих тварей будет хотя бы с десяток. А стаями меньше пары дюжин они почти никогда не ходят. И имеют совершенно поганую манеру прыгать на шею со спины. "Объятия туманника" - такая иллюстрация даже была вначале главы про этих тварей в одной из орденских книжек.
[indent] Макс не озвучивает свои мысли вслух — чем больше страх, тем больше тьмы сгустится над лагерем, а его липкий запах уже чувствует даже он. Тем более, к такому большому костру, как в центре лагеря, туман не подойдёт, и жар вряд ли подпустит их близко, но всем, кто рискнёт остаться в своих палатках определенно не поздоровится. Мгла не любит уходить, не собрав кровавую жатву ночи, не насытившись чужим ужасом и болью.
[indent] И потому он сообщает об этом одному из охранников:
[indent] — Всем лучше собраться у костров.
[indent] — А ты ещё кто такой, чтобы тут указывать? — мгновенно прилетает очевидный ответ; и не поспоришь, что никто.
[indent] — Видишь это? — феникс указывает пальцем на тонущие в темнеющей вате силуэты елей, — Это — Мгла. И твари оттуда, придут, — его указательный палец плавно скользит в воздухе и тычет вниз им под ноги, — сюда. Как только совсем стемнеет. — Макс  проговаривает слова едва ли не слогам, чтобы до наемника дошла хотя бы половина сказанного. — Ты понял? Передай остальным. Всем. — он указывает пальцем на основной костёр в центре, — И людям. Чтобы не сидели в палатках. Пусть идут к центральному костру.
[indent] Охранник ещё несколько секунд задумчиво смотрит на плотные чешуйчатые пластинки на рукавах его кофты, потом на амулет на груди и, возможно, что-то в его голове щёлкает. Во всяком случае, во взгляде вспыхивает что-то сродни озарению, и он, кивнув, спешно удаляется.

[indent] Вернувшись с обхода, Макс находит Анику, уже устроившуюся у костра. Сидит ближе всех, прямо на земле, поджав к себе ноги, словно игнорируя лежащие вокруг огня длинные круглые бревна, заменяющие скамейки
[indent] «Точно блаженная», — без тени раздражения или осуждения думает Макс и достает из сумки склянку из мутного стекла.
[indent] Бросив к краю одного из бревен сумку, он открывает банку, принюхивается, морщится, а потом ненавязчиво опустив горлышко вниз, обходит костер по кругу. Мастянистой жидкости в склянке остается всего лишь на дне, Макс закупоривает ее пробкой, стирая ладонью остатки масла. Обтерев ладонь о штаны, он садится рядом с Аникой, боком к ней и огню, оседлав бревно и, задумавшись об Ордене, другом фениксе и собственном месте во всей этой истории, рассеянно стряхивает со своего плаща прилипшую солому, наощупь вынимая въевшиеся в ткань веточки и репьи. Вряд ли от этого он станет сильно чище, учитывая все предыдущие, выпавшие на его долю приключения, но это одна из двух вещей Ордена, что все еще оставались при нем — плотный, но легкий и мягкий, и очень тёплый. Такой тёплый, что Макс не так уж часто им пользовался — возможно, именно это до сих пор сохраняло плащу жизнь. А теперь все это — чужие вещи и осознание, что он едва не потерял самое главное — разбередило внутри странные эмоции, и Максу отчего-то так захотелось домой. Под своды Алого Замка (одно название от замка, конечно), но там была просторная зала, где все собирались во время приемов пищи или каких-то важных  объявлений, тренировочные площадки, внутренние дворики с холодными камнями для медитации, библиотека, откуда Макс таскал книжки из запретной секции… Неукротимая Планета с вырванными страницами, Одиссея и мифы древней Греции,  какой-то справочник по зоологии, который он случайно перепутал с другой книгой в темноте.

[indent] Сухой кашель возвращает его к реальности — Аника пытается сдержаться, но он снова и снова как будто бьет ее изнутри, заставляя его очнуться от ностальгического оцепенения и нахмуриться. Ещё, когда он отдавал ей стакан, ему не понравился ее голос — сухой, осипший. Она о чём-то толкует с пожилым человеком, а потом зябко обхватывает себя руками за плечи.
Ну конечно, какой же он дурак! Макс едва не хлопает себя по лбу — осел! Ведь это ему почти никогда не холодно. Особенно, после трёх тарелок супа и ее странной, но бодрящей настойки, и в кофте из орденской униформы. А она же обычная хрупкая девушка, и она не просто так хотела к огню. Всё-таки не май месяц.
[indent] Но в это мгновение между ним и Аникой мелькает тень. Феникс настороженно поднимает взгляд, однако, до лица тот не добирается — он проваливается в бездну Тартара между двумя пухлыми, нежными, как два персика… он даже не успевает осознать, что же произошло. И только исключительным усилием воли, выбравшись из затягивающего, как Харибда корабль Одиссея, декольте, Макс, наконец поднимает взгляд выше. На него смотрит почти точная копия румяной Тётушки, если бы та совершила скачок в собственную молодость. Блики огня играют на румяных щечках  улыбающейся хохотушки, и не только на щечках… Макс моргает и снова поднимает взгляд, удивленно, но все же обаятельно улыбаясь. Его пальцы, перебирающие складки плаща в поисках застрявшего в ткани мусора, сжимают мягкую ткань.
[indent] - Я Генриетта. - не очень натурально смущаясь, опускает дочка поварихи длинные ресницы, и коротко "стреляет" в Макса глазками, а затем снова опускает взгляд, - А тебя ведь Макс зовут?
[indent] Макс кивает, рассеянно улыбаясь, и отводит взгляд. Он старательно старается не смотреть ей в… глаза. Но они так и смотрят прямо на него.
[indent] - Какое интересное имя. Откуда ты? - декольте неловко пытается завязать диалог, но Макс вдруг спохватывается
[indent] - А где твоя матушка?
[indent] Генриетта почти обиженно надувает губки с какого лешего он вспомнил о ее матушке, когда тут она сидит собственной персоной, такая красивая, в своем самом нарядном сарафане, в котором, между прочим, сегодня довольно прохладно. Насупившись, она демонстративно зябко ежится, но все же отвечает:
[indent] - В шатре, еще что-то убирает.
[indent] Макс поднимается и, снова окунувшись в такое нарочитое декольте, с немыслимым трудом отрывает взгляд от полногрудой фигуры в последний момент. Он поворачивается к кашляющей Анике, накидывая свой плащ ей на плечи. Молча и безапелляционно. Пусть только попробует начать канючить, что ей это не надо или что он мужиком плохо пахнет. Главное, что он тёплый. А то настойку она ему принесла, суп для него выбила, еще и чуть не пожертвовала своей порцией... Пальцы вскользь касаются ее плеч сквозь тёплую ткань и замирают пару мгновений.
[indent] Он косится на поварскую дочку через плечо:
[indent] - Лучше приведи ее сюда. -  Генриетта недовольно следит за манипуляциями Макса, а после его просьбы мрачнеет в три раза сильнее, - Сегодня ночью у костра… безопаснее.
[indent] Но все же что-то в его тоне заставляет ее встревожиться и поверить ему. Мгновенно спорхнув с бревна с неожиданной для ее комплекции легкостью, Генриетта убегает в сторону серо-полосатого шатра, а Макс то ли разочарованно, то ли облегченно выдыхает, глядя ей вслед - он никогда не изменял одному из золотых правил Ордена: "не отвлекаться на удовольствия, выпивку и глупости ночью". Если только не в таверне какого-нибудь города, конечно. Тогда можно и дрыхнуть без задних ног, и кувыркаться с такими вот пышками ночи напролет.
[indent] — Сядь на него, — тихо советует Макс Анике, и ему кажется, что воздух стал чуть прохладнее даже возле огня.
[indent] Не дожидаясь её ответа, он садится обратно на своё место и достает меч, чтобы получше рассмотреть его историю, написанную на клинке выщербленностями и царапинами. Сталь играет в бликах огня, и, когда Макс с неясным внутренним трепетом ведёт пальцем по длинной царапине вдоль почти всего клинка, с любопытством прикидывая, что же могло оставить такой след, мать и дочь оказываются у костра. Они садятся с другой стороны, и Генриетта снова обиженно поджимает пухлые губки - она явно недовольна таким раскладом, но не смеет перечить матери.

[indent] Макс прикрывает глаза, прислушиваясь к тому, как звенит Мгла - вязкая тишина, в которой то появляются, то исчезают призрачные тени. Он готов поклясться, что ничего не слышит, но какой-то звериный инстинкт, словно толкает его, заставляет открыть глаза и в то же мгновение пересечься взглядом с Аникой.
[indent] - Они здесь. - полыхнувшее вверх и в стороны жаром пламя костра заставляет людей отшатнуться.
[indent] Макс резко подскакивает - туман клубится всего в нескольких метрах от костра - и он кричит сбитым с толку людям:
[indent] - Спиной к огню! Вставайте спиной к огню! - первый человеческий вопль пронзает ночь - кто-то из стражников на внешнем периметре принес ночи свою кровавую жертву.
[indent] Этот вопль вносит смуту, не все сразу понимают, что происходит, и кому-то это определенно будет стоить жизни.
[indent] - Не отходите от костра! - пытаясь перекричать общую суматоху, орет Макс, но пожилой человек пв страхе пятится назад и делает шаг за черту, видимую лишь Максу, а точнее ощущаемую им. И тут же на спину несчастному прыгает серая бестия, вцепляясь в шею и плечи когтями и зубами. Макс прыгает вперед и оказывается рядом, лишь на мгновение мешкая, потому что мужчина дергается, и феникс не хочет зацепить его. Два взмаха мечом, но прежде, чем серая тушка разваливается на части, пилки успевают издать стрекочущий звук, и тело пожилого человека оседает пустым мешком. Еще несколько секунд он таращит глаза в пространство и хватает ртом воздух, как вытащенная из воды рыба, а горячая кровь дымится, вытекая на мерзлую землю, прежде, чем его взгляд застилает Мгла.
[indent] - Зараза... - рычит он себе под нос, чувствуя, как внутри разливается горячая злость.
  [indent] У других костров слышны вопли боли и смерти, и Макс решает, что иного пути нет.
[indent] - Никому выходить из круга. Стойте спиной к огню. Огонь вас защитит. - еще раз повторяет он людям, столпившимся внутри круга бревен, и ловит взгляд Аники, прежде, чем на пару вдохов прикрыть глаза, настраиваясь. Как на тренировке - с завязанными глазами.
[indent] В мире Мглы глупо полагаться на зрение, говорил мастер Дентакри, даже слух может вас подвести. Тьма обманчива, любил повторять он, и только свет в вашем сердце вас не обманет - только он укажет вам путь и следующий удар. Ну и еще факел, конечно.
Макс оборачивается, вытаскивает из костра толстый сук, бодро занявшуюся пламенем на одном конце, и делает шаг вперед, в клубящуюся серым мороком Мглу.

[indent] Как учили. Шаг, выпад, уклонение, выпад, шаг в сторону, прыжок назад и наподдать чертовой мразине горящей палкой по морде. Этот ритм почти успокаивает. Но несколько человек из охраны, еще оставшиеся в живых, оказываются оттеснены снаружи к центру лагеря. Макс кричит им бежать к огню. И в этот момент один из туманников все же прыгает Максу на спину, и феникс едва успевает вставить меч и факел между собственной шеей и острыми, как бритва, пилками. Макс шипит, обжигая себе шею горящим факелом и чувствуя острые зубы у себя на загривке, и резким движением меча отрубает стрекотнику левую лапу. Тот издает характерный звук, и валится на землю. Феникс добивает тварь коротким ударом меча и тут же делает выпад назад. Но меч рассекает лишь воздух - туманных тварей словно ветром сдуло.
[indent] Пятеро охранников пятятся назад к огню, в ужасе озираясь, но больше ничто не выпрыгивает на них из тумана. Макс хмурится и вдыхает воздух и едва не закашливается - настолько он душный и мертвый. Мгла сгущается, становится темнее. Страшнее. Факел в руках феникса почти затухает, синеватые языки пламени неуверенно облизывают края сука - как если бы он оказался в замкнутом помещении, в котором почти выгорел весь кислород. Костер за спинами ошалевших от страха людей тоже ощутимо притухает. И еще шестеро охранников, двое из которых тащат третьего всего в крови, выбегают на поляну, наперебой что-то пытаются сказать, но ни у одного из них зуб на зуб не попадает - от леденящего ужаса. Ясно только, что что-то оттуда движется - такое страшное, что даже огонь трех высоких костров разом погас, будто кто-то задул три свечи на именинном пироге. И даже огненный круг вокруг синего шатра чуть поодаль становится как-то слабее.
Впереди чуть правее слышится отдаленный гул. Спустя несколько вдохов становится понятно, что гул приближается.
Макс сжимает рукоять меча и бросает короткий взгляд на Анику, делает несколько медленных, словно не до конца уверен в правильности принятого решения, шагов и встает между гаснущим костром - последним оплотом людей здесь - и грядущей тьмой. Чертов факел вот-вот погаснет. И Макс судорожно выдыхает, пытаясь сконцентрироваться и успокоить заходящееся в груди сердце. Страх покалывает нервозностью в кончиках пальцев, пытаясь проникнуть вглубь, в самое сердце. Но феникс лишь крепче сжимает меч в попытке прикинуть с какой неведомой херней ему сейчас предстоит столкнуться. И гонит из подсознания непрошенную мысль.

[indent] Макс не видит - чувствует движение за спиной, оборачивается через плечо и натыкается взглядом на Анику.
[indent] - Назад! - рявкает он ей явно грубее, чем она того заслуживает, но нервозность добралась уже и до его глотки, факел почти гаснет, и Макс, нервно крутя головой и бегая взглядом вокруг, прислушивается к нарастающему гулу. Ощущение, что даже его жизни - всей без остатка - может не хватить, чтобы сдержать Тьму давит на плечи чужим страхом.
[indent] Но она встает рядом и плетет какую-то околесицу.
- Твой круг мне мешает. - мешает он ей...
- Что? - требовательно, почти зло, интересуется Макс, но делает шаг к ней, вставая почти вплотную - на случай, если какая-то тварь все же выпрыгнет из мглы.
[indent] И она показывает ему, на что оказывается способна. Феникс чувствует, как факел в его руке нехорошо вибрирует, когда хищное пламя на его конце вздымается вверх, словно в него вдохнули жизнь. Костер за спиной вспыхивает снова, а амулет Ордена на шее звенит белым шумом. Макс вдыхает холодный воздух - он пропитан магией и... Мглой.
Огромный стрекотник бесшумно выпрыгивает из тумана - прямо навстречу пламени. Макс всаживает горящий конец палки жирному гаду прямо в раньше времени раскрытую глотку, и тот со стрекотом и шипением скатывается Анике под ноги. В этот момент феникс отмечает, что она снова босая. Ведет головой в сторону и медленно выдыхает, прислушиваясь, а клубы пара от дыхания смешиваются с окружающим их серым мороком.
[indent] Еще одна тварь, судя по звукам, находит свою кончину самостоятельно.

[indent] А что-то, подобное черной буре, неумолимо движется на них. И холод, кажется, сковывает все. Холод и страх. Даже подпитанный магией огонь на конце его факела пару раз дергается в агонии и гаснет. Макс отбрасывает бесполезную палку и перехватывает меч двумя руками. Самое страшное, что только могло случиться - случается прямо сейчас. И Макс едва не рычит от бессильной ярости — будь его воля, он бы уже бежал отсюда да так, что только пятки сверкали бы. Но он почему-то оказывается единственным щитом между порождением самой Тьмы и несчастными людьми, которые даже убежать от нее не смогут, если он не справится. Если они...

  [indent] - Черный страж. - их взгляды пересекаются, и внутри что-то обрывается, когда Макс оцепенело пялится на мглистую поволоку в ее глазах, такую же, как и во взгляде их серого господина.
[indent] "Ведьма". - собственно, это он подозревал, но надеялся, что это все так, баловство, а не... но какая-то часть его по-прежнему не верит, что она связана со Мглой, точнее, что она этой связью... осквернена. Ведь так учили в Ордене: люди, которые пошли на сделку с Мглой пускают в себя скверну, и дороги назад для них нет; а ей, кажется, совсем не страшно, - Со свитой.
[indent] И Макс лишь нервно ухмыляется, не отводя недоверчиво-растерянного взгляда от глаз Аники - ясное дело, что со свитой, такие важные шишки в одиночку не ходят - он вполне мог бы пошутить на эту тему, если бы язык не присох к нёбу, а в груди не было бы так горячо и так тесно. Феникс привык доверять инстинктам, его этому тоже учили, а они почему-то твердят ему, что не стоит верить глазам. Ведь ночь темна, лукава и полна ужасов - как и всегда. А еще его учили, что только феникс способен встать между жизнью и Мглой, и рассчитывать ни на какую помощь ему, очевидно не стоит. Но вот она, хрупкая девчонка, возможно, уже дважды спасшая ему жизнь, стоит рядом с ним, плечом к плечу...
[indent] И потому он утвердительно кивает Анике - мол, вдвоем так вдвоем. Воинственно взмахнув мечом, Макс принимает боевую стойку, крепко сжимая меч обеими руками. Чужой страх за спиной ерошит ему загривок обжигающим холодом, а его собственный пускает колючие ледяные корни под рёбра, когда тьма раззявливает ненасытную пасть и мчится им навстречу. Мёртвый густой воздух сжимает легкие, и паскудная нервозность скручивает внутренности в тугой комок - им нельзя не справиться. Просто  н е л ь з я.

[indent] Под указания ведьмы почему-то вспоминается шуточка орденских времен о Черных стражах: туда не ходи, сюда ходи, мгла в башка попадет, совсем черный будешь. Он бы и дальше пошутил, да момент явно неподходя...
  [indent] - Надеюсь, фениксы еще умеют петь?
[indent] "Что?" - Макс озадаченно смотрит на нее, но вопросы он будет задавать потом. Возможно. Хороший стимул пережить этот кромешный ад.
[indent] Макс выдыхает и вспоминает самую простую и короткую мелодию, из тех, которым учат на самых первых годах обучения, что не ошибиться в ней ты сможешь даже, если тебя разбудят после хорошей пьянки и подвесят за ноги над омутом с водяными. Он набирает в грудь побольше воздуха, и свист разливается во мгле, многократно усиливается, насыщенный магией. А бестии вторят воем, от которого кровь стынет в жилах, а волосы на затылке встают дыбом - ну те, что еще почему-то до сих пор не встали.
[indent] Аника заходит Максу за спину, и почему-то от этого движения в груди рождается чувство безопасности за спиной. Макс, однако, не поддается ему - безопасно было в его комнате в Алом замке или там в "Хромом пони" в Орвилле. А тут нет, тут кругом опасность, Мгла и...
[indent] Воплощенная смерть бесшумно взмахивает черным клинком, Макс уворачивается, интуитивно избегая даже скрещивать с ним клинки. Да, черт побери, он столько о них читал, но везде только догадки и ужасы, что они такое, откуда, и, главное, как их убить.
[indent] "Слушай, но не смотри. Потрясающий совет, -мысленно передразнивает Макс Анику, отступая, уводя это порождение тьмы в сторону от костра. - Слушай."
[indent] Макс зажмуривается и вздрагивает от первого соприкосновения с чистой Тьмой - руки сами выставляют меч перед тем местом, где еще мгновение назад ничего не было, а затем сгущается тьма, и сталь звенит о сталь. Макс отступает, уклоняется, ставит блок за блоком, снова и снова, и...
[indent] Он слышит крик Аники и открывает глаза. Едва не пропущенный удар мог бы стоить ему жизни, но стоит  лишь падения на ледяную землю.
[indent] Чертовы призрачные гончие - немногим лучше своих хозяев - две такие, по всей видимости, отбившиеся от стаи, как-то загнали  [indent] Макса на старую водяную мельницу. С одной он расправился, а вторая гоняла его по всей округе почти до самого рассвета. Конечно, с тех пор он поднабрался, опыта, смекалки и сил, но теперь перед ним была целая свора - сколько сдерживать ее Аника сможет, одному Богу известно - и Черный страж собственной персоной.
[indent] А в следующее мгновение когти и клыки соскальзывают по перьям арамикса, позволяя Максу выиграть мгновения, чтобы откатиться, почувствовав, как содрогается смрадный воздух от щелканья огромных челюстей прямо возле его лица, сделать кувырок, встать и успеть выставить перед собой меч, чтобы гончая, ломанувшись вперед, сама насадилась на сталь.
[indent] "Слушать. Слушать. Чувствовать". - транформируется в голове совет ведьмы, но слишком поздно.
Бесшумная тень сзади обжигает спину ледяным дыханием, Макс резко разворачивается, но Страж уже стоит вплотную, хватает черной стальной перчаткой его за шею, и заносит черный клинок для удара. Черный огонь стекает с его пальцев, шея и ладонь, которой он пытается разжать стальную хватку, горит от соприкосновения, будто перчатка Стража раскалена. Феникс бы заорал. если бы не задыхался, от боли и того, как тьма забивается в легкие. Он парирует, но Страж выбивает меч у него из рук, Феникс перехватывает руку с черным клинком, и яростно рычит, удерживая того от удара, а ладонь горит, будто он сунул руку в кипяток.
[indent] Кажется, это конец. Но Макс не привык сдаваться - его сердце еще бьется, а никто ведь никогда не знает, где ему повезет. Он сгибает одну ногу в колене и что есть силы отпихивает черного ублюдка от себя. Точнее себя - от него. Потому что хватка у Стража медвежья. Упав на землю, Макс сипло закашливается и перекатывается к мечу, но Черный пытается достать его. Феникс отскакивает с траектории удара, прыгает вперед, спотыкается и буквально падает рядом с мечом. Возможно, именно неуклюжесть спасает голову феникса. Черная сталь рассекает воздух и срезает лишь несколько торчащих на макушке прядей. Макс вскакивает, его меч несколько раз рассекает тьму, но не причиняет вреда Стражу.
[indent] "В сердце. Она сказала в сердце".
[indent] А где у Тьмы сердце?
[indent] Феникс никак не может обойти Стража в фехтовании и скорости, а ко всему он уже начинает уставать и... замерзать. И у него в голове зреет самоубийственный план - подпустить стража поближе. Макс встает, устало втыкает клинок в землю и опирается на рукоять так, словно безмерно устал, запыхался, и у него больше нет сил сражаться. Непонятно, верит ли ему Страж - способен ли он... оно - верить. Но он заносит меч для удара, Макс видит его и опускает голову -  "Не смотреть. чувствовать!" -  так, словно готов принять свою участь.
Поверить самому себе - самое сложное. Сложнее, пожалуй, только - в себя. Но лучшего мотиватора, чем отсутствие другого выхода придумать сложно. И Макс верит - он с места ныряет под занесенный Стражем меч. Черный и светлый клинки пересекаются на мгновение. И свет вонзается прямо в черное сердце Тьмы. Макс зло скалится - глаза застилает огненно-ледяная боль - небольшая царапина от черной стали дымится на шее,
[indent] Черный страж оседает, будто большая уродливая кукла, из которой вынули жесткую основу. Он соскальзывает с клинка и падает на колени, шлем откатывается и лопается, клинок рассыпается в черную пыль. Черное пламя охватывает его всего, Макс слышит, как беснуется Тьма, но отчего-то покидать этот мир Страж не спешит.
[indent] Макс морщится и стирает кровь с шеи ладонью, перехватывая поудобнее меч, чтобы помочь Черному ублюдку добраться до пункта его назначения - безвозвратно.

[indent] Феникс заносит меч для удара, не очень уверенный, сможет ли он так прикончить Черного стража, но Аника почти бесшумно встает рядом, по правую руку.
[indent] - Не смотри, - выдыхает  она совсем рядом, облачко белого пара, сорвавшееся с ее губ тут же съедает Мгла.
[indent] А он не может отвести взгляд, завороженно наблюдая, как Тьма хватает ее за руку, но стекает чернотой, колеблясь бессильным злым маревом. Дикая свита, почуяв чужую силу и чужую же слабость, беснуется во тьме за чертой его собственного, умноженного ведьмой и уже едва различимого свиста, рвет когтями мерзлую землю, вгрызается в тело этой реальности, стремясь разорвать ее на части, уничтожить, поглотить всю без остатка. Макс собственной кожей ощущает как Мгла душит со всех сторон, наваливается, и эхо песни феникса, как истлевшая лучина, догорает мелодией на грани слышимости, растворяясь во мраке. Феникс завороженно следит за рукой ведьмы, не в силах оторваться или даже моргнуть, и взгляд вдруг будто проваливается в черноту замочной скважины, из которой на него смотрят два глаза цвета оникс и антрацит, когда Аника чертит белые символы клеймя Тьму. Но та не трогает его, лишь смотрит, и Макс с удивлением отмечает, что страха больше нет. Только несколько злости.
[indent] — Post tenebras lux. — ведьминский узор запечатывает бестию в самой себе, заставляя змею пожрать собственный хвост. И Тьма распадается на лоскуты, и мрак отступает.
[indent] Макс чувствует, как наконец становится легче дышать, и проникающий в самые кости холод уходит, он несколько раз вдыхает глубже морозный воздух, чувствуя, как мышцы мелко подрагивают от напряжения и минувшего страха и расслабляются, а от спины идет пар.
[indent] Но, заслышав шаги, Макс резко оборачивается, сжимая меч. Увидев, что всего лишь Аллеан, Макс опускает клинок. Но слова Аники заставляют его нахмуриться и удивиленно вскинуть брови одновременно, обернувшись на неё.
[indent] — Они придут снова. Лучше бы вам отдать то, что вам не принадлежит.
И весь огонь гаснет разом, заставляя Макса вздрогнуть всем телом.
Аника зажигает новый — чистый, жадный, светлый. И Макс в который раз удивляется, и, кажется, именно в этот момент все становится правильно, и недоверие сменяется благодарностью.
Серый ещё что-то от неё хочет, и Макс бы не прочь наподдать ему под зад плашмя лезвием клинка и ещё с ноги добавить. Отсиживался в своём шатре, как крыса, а теперь ещё чего-то хочет. Но тот, кажется, чувствует, что ему тут не рады, и чинно удаляется, не теряя понапрасну ни времени, ни достоинства.

[indent] А Аника подходит к фениксу, но почему-то не смотрит в лицо.
— Спасибо. Ты молодец. — тихо и почти бесцветно произносит она, и серая усталость звучит в ее голосе, — А рана заживет быстро.
Макс инстинктивно тянется к ране — он уже и забыл о царапине — и не до конца запершаяся кровь размазывает я по шее. Макс хмуро смотрит на свои пальцы, запачканные кровью и в темноте кажущиеся почти чёрными. Она что-то протягивает ему, но...

[indent] Ее голова безвольно падает на грудь, а колени подкашиваются, и Макс чуть приседает, отклонившись назад и подхватывает ее одной рукой — меч из правой он так и не выпускает.
[indent] — Нет-нет-нет. — крепко прижимая ее к себе за плечи, он пытается ее немножко встряхнуть, — Аника, — в голосе звучит тревога, — очнись. Аника! — но голова девушки лишь безвольно скатывается с его плеча на грудь. — Черт!
[indent] Сквозь её тонкое мягкое платье (как она вообще ходит в нем в такой холод) и его кофту он ощущает такую легкую хрупкость  прижатого к нему тельца, что, кажется, сожми чуть покрепче, и что-нибудь непременно сломаешь.
[indent] Не отпуская ее, он поудобнее перехватывает меч лезвием вниз и подхватывает ее под колени. Удобнее, конечно, было бы присесть и просто перекинуть ее через плечо, но он боится сделать ей больно.
[indent] Макс снова ужасно удивляется тому, какая она лёгкая и хрупкая. И как ещё в этом теле душа держится. Он несет ее к костру.
[indent] — Исчезните, — его хмурого взгляда,  брошенного охранникам, усевшимся на то место, где в углу стыка двух брёвен лежит его сумка, хватает, чтобы те зашевелились и оторвали свои задницы с насиженных мест.
[indent] Один сплёвывает себе под ноги, прежде, чем встать. Второй заводит любимую волынку:
[indent] — Чертовы ведьмы... — Макс бы его сейчас пнул — и побольнее — если бы не ноша на его руках. Поэтому он просто перебивает его, не давая продолжить.
[indent] — Чертова ведьма вас всех здесь спасла. Если тебя расклад не устраивает, стрекотники ещё там. — Макс кивает в ту сторону, откуда эти двое прибежали, спасаясь бегством. — Ждут. Так что или хлеборезку захлопни, или сгинь в туман.
[indent] Возможно, вид у Макса, от широких плеч которого все еще идёт пар, и правда серьёзный, а, возможно, победа над Чёрным стражем и туманниками добавила ему очков уважения, но охранники убираются восвояси на другую сторону костра, как и часть людей — на всякий случай. Макс чуть наклоняется  прям вместе с ней на руках и кладёт меч возле сумки, и, мягко прижимая Анику к себе, садится на землю внутри периметра из брёвен, опираясь на него спиной, а девушку опускает к себе на колени. Придерживая ее правой рукой, он тыльной стороной ладони левой руки трогает ее лоб и щеки. Нос — холодный, руки — тоже, ноги — просто ледяные.
[indent] Макс спинным мозгом чувствует, что оставь он ее сейчас одну, она может не пережить эту ночь, и он боится даже отойти поискать плащ.
[indent] Но тут в поле зрения оказывается чья-то рука, протягивающая ему его плащ.
[indent] — У вас... — заикается молодой парень, — выпало.  — явно не уверенный своих действияхя
[indent] Макс поднимает на него удивленный взгляд и искренне благодарит, забирая сверток.
[indent] Чуть отклонившись назад и позволив голове девушке безвольно упасть упасть ему на грудь, Макс достает из сумки остатки масла от нечисти, вытаскивает пробку зубами и снова принюхивается. С маслом ничего не случилось — прекрасно. Прикрыв незакрытое пробкой горлышко рукой, он коротко переворачивает банку. И тут же возвращает обратно, затыкает пробкой и растирает масло между ладонями. Оно пахнет можжевельником, миртом и мятой. А вообще в его составе трав двадцать с лишним. Мастер Мильтран говорил, что это зелье не только мглу отгоняет, но и артрит, и вечно растирал им свои суставы, каждый раз сильно веселя этим Макса.
[indent] А теперь он сам одним коротким движением размазывает масло между ладонями, аккуратно убирает волосы с лица Аники, заправляя прядь за ухо, и такими же короткими движениями смазывает ей лоб, щеки, шею спереди, ладони и стопы-ледышки.
Затем Макс вытирает руки о плащ, намеренно размазывая остатки маслянистого зелья по его поверхности как можно больше. И, наконец, расправляет его, как плед, полностью накрывая им Анику, и поправляет ее ноги так, чтобы она никак не контактировала с тёмной мерзлой землей, а она полностью лежала на нем.
[indent] Он кладёт рядом с собой меч, а потом обхватывает ведьму руками, прикрывает глаза и пытается сосредоточиться. Он чувствует, как ей не хватает сил, как от неё веет холодом. Макс вдыхает запахи леса, идущие от ее волос, смешанные с запахом масла, и пытается вспомнить, как мастер Мильтран учил медитации, чтобы заставить организм усиленно греться. Беда в том, что Макс никогда не мёрз — организм сам прекрасно умел греться, так что на уроках Макс частенько или просыпался от удара наставнической палки, или не мог усидеть на месте в ожидании, пока закончится урок.
Кажется он говорил думать о чём-то тёплом и хорошем. Тёплом... на ум сразу приходит дом, горящий очаг, младшие брат с сестрой.
[indent] «Думать, но не вспомнинать, — пронзает мозг, — Да, чтоб тебя!»
[indent] Мильтрану вечно надо было что-то такое эдакое, на что Макс явно не был способен. На экзамене он просто сидел и ждал, когда тело само переключится и согреется. И долго ждать не пришлось, хотя Мильтран прекрасно понимал, что мальчишка просто пользуется своей физической одаренностью. Но на экзамене почему-то промолчал.
[indent] Согреться после столкновения с тьмой всегда непросто. Он помнит свою первую встречу с темным болотником — его натурально трясло в лихорадке полночи. Тьма всегда забирает свет и тепло, и поначалу сложно, а потом привыкаешь что ли. Но одно дело согреться самому, а совсем другое — согреть кого-то. И отчего-то ничего не выходит.
[indent] «Черт».
[indent] Макс вздыхает и чуть покрепче прижимает к себе Анику, утыкаясь носом ей в макушку, хмурясь и ныряя обратно в самые светлые светлые воспоминания. Ему чудится домашний очаг, мать достает колбаски — отец любит жарить их прямо на решетке в очаге, запивать элем или пивом, а потом брать маленькую флейту и насвистывать мелодии. Или рассказывать разные истории, наполовину реальные, наполовину выдуманные им самим и потому частенько отличающиеся друг от друга в деталях, лицах и концовках. Но никто никогда не имел ничего против. Однако, самый тревожный и захватывающий рассказ его, который никогда не менялся, был о том, как они с группой его товарищей переходили Мглистый хребет. И тогда он иногда пел старые песни.
[indent] И пусть голос у него не такой низкий и напевный, как у его отца, Макс не замечает сам, как чуть хриплое, но мелодичное мычание вырывается из его глотки сначала едва слышно, а затем становясь все более уверенным вместе с тем, как воспоминания захватывают его, уводя по тропам Сумеречных гор. И Макс готов поклясться, что эту историю отец не выдумал — только не смог подобрать слов, чтобы описать все те ужасы, что ему пришлось пережить и поседеть раньше времени — или не хотел пугать их, детей. И потому все чаще пел и играл на флейте, не в силах описать путь, который ждёт любого путника, что идёт с запада на восток — или с востока на запад.

[indent] Он чувствует, как она вздрагивает всем телом во сне, и не замолкает. Эта песня - самое лучшее лекарство от тьмы и страха, и такие песни нужно петь до конца - как молитву. Но обнимает он ее все же чуть мягче и щурится на веселое игривое пламя, обдающее лицо теплом почти домашнего очага. И, наконец, мелодичное мычание в конце его истории плавно сходит на нет.
[indent] И тут наступает его очередь вздрогнуть от неожиданности:
[indent] - Красиво. - погруженный в свои воспоминания и напевные переливы, Макс и не думает, что она уже могла очнуться, но следующая ее фраза заставляет его криво ухмыльнуться. - Что случилось? И почему я...А ты...
[indent] - Ты имеешь в виду, как мы дошли, - руки Макса чуть отстраняются от нее, но тот, хитро приподняв брови задерживает правую ладонь на ее плече, - до такого? - ехидно интересуется Макс, едва сдерживаясь от смеха, но тут же морщится от боли и с шипением втягивает в себя воздух: она наступает ему локтем прямо на ушиб под ребрами.
[indent] И она тут же так невинно и наивно извиняется, мягко падая ему обратно на грудь, что Макс не смог бы затаить на нее обиду - даже, если бы очень захотел. А следующий вопрос и вовсе ввергает его обратно в то чувство, которое он испытал, когда ее втолкнули к нему в клетку, а потом, когда он прижал ее холодную и хрупкую к себе. Наверное, так себя чувствует большая часть людей, на глазах которых кто-то пытается пнуть огромным сапогом месячного котенка.
[indent] - Ты разве теперь меня не... Презираешь?
[indent] "Просто обнять и плакать", - как в подобных ситуациях всегда говорит его мать; сомнительное чувство чувство юмора по мнению отца, Макс взял у нее.
[indent] Брови феникса удивленно взлетают вверх, и он склоняет голову чуть вперед и вбок, весело таращась на ведьму.
[indent] - П... - Макс даже слово это повторить не может -  п р е з и р а е ш ь - настолько неправильное здесь и сейчас, и, хмыкнув, отвечает, - За то, что ты, - "Спасла нам вс... мне - жизнь?" - запала на нашего господина? - феникс не понимает, почему он несет эту околесицу, но не говорить же ей правду - слишком это выйдет... неловко что ли, - Даже не отрицай, я все видел. Когда он вышел... Какие там искры. Между вами пламя полыхнуло - пожарище! Даже меня в жар бросило, - он блаженно жмурится на огонь, а в глазах мелькают озорные искорки, - Но я не осуждаю. У всех, знаешь, свои... странности. - доверительно сообщает он Анике и мечтательно закатывает глаза к небу, - Вот был у нас в Долине сосед. Отличный мужик, на все руки мастер. Одна только у него была странная особенность. Он так любил кур... - Макс хитро щурится, глядя на Анику, - во всех смыслах. - и тут же отводит взгляд, невинно подняв брови: как известно, чушь надо нести изящно и бережно - хороша только полная чушь, - Так что я все понимаю, любовь зла, полюбишь и... господина Аллеана.
[indent] И что отвечает ему она... "Спасибо"?
[indent] "Точно блаженная", - думает Макс с этим неясно откуда взявшимся умилением.
[indent]  А ее последняя фраза заставляет его прикрыть глаза, медленно выдохнуть и, поправив сбившийся с хрупкого плеча плащ, мягко обнять ее. Холод отпустил ее, и теперь сама стала греть его, будто теплая шерстяная кошка улеглась у феникса на груди и мурлычет свою колыбельную. Феникс смотрит в оранжевое трескучее марево костра, задумавшись о своем, о том, от чего на сердце всегда становится так хорошо, светло и немного - совсем немного - жаль.
[indent]
Километры некошеных трав
Разгорается пламя костра
Наполняются медом соты
И льется вино через край
И вплетаются нити дорог
в ожерелье бессонных ночей
Лишь затем, чтобы мне однажды
уснуть на твоем плече
♫
Шорох смятых страниц,
Океан без границ
Твое сердце внутри
и я чувствую каждый удар
Тихий шепот и крик
интонаций и рифм
Я хочу, чтоб так было всегда...
[indent]
[indent] Утро наступает. Буквально - наваливается мешками с песком на грудь, и тяжелым свинцовым шаром прокатывается по каждой конечности. Макс не заметил, как сам уснул. И теперь глаза открываться отказывались, а тело - двигаться.
[indent] Но реальность настойчиво взывает к нему - сосущим под ложечкой чувством голода в том числе. Он морщится и издает глухой стон и трет ладонью лицо, чувствуя, что глаза все же придется открыть - возможно даже руками.
[indent] Однако, несмотря на все усилия, первая попытка проваливается. Макс думает, что, может и ну его к болотникам, раз сразу не вышло - как-нибудь потом получится. Наверное. Но реальность настойчива и беспощадна, да и голод не тетка. Он пытается повернуться на бок, но что-то очень жесткое и царапающее упирается ему в очень болезненное место на шее.
[indent] "Да что такое".
[indent] Феникс трет глаза, снова морщится и стонет, уверенный, что он вчера слишком уж перебрал, и уже готовый извиниться перед кем-нибудь за доставленные неудобства - в виде его неподъемной туши посреди сада (как-то было дело). И, когда веки, наконец, открываются, первое, что он видит, - это лицо Аники над ним. И цепочка вчерашних событий вспыхивает в сознании Макса острыми болезненными гранями. Три тарелки супа, серый господин, меч другого феникса, туманники, тьма, Черный страж... Аника и тепло костра.
[indent] Макс хмурится, садится, и, чувствуя свою негнущуюся спину, будто он таскал мешки с камнями всю ночь, морщится еще сильнее и недовольно мычит, озираясь ошалелым взглядом. Но мелькнувшая было мысль о супе, задерживается в мозгу, заставляет морщины расправиться и определенно придает фениксу сил. Макс снова трет глаза, подавляя зевок и не понимая, почему ему так тяжело проснуться, хотя он ни капли эля или тем боле виски не выпил. Неужели вчерашний бой был настолько тяжелым, хотя вчера ему так не показалось... Но Макс встряхивает головой, как пес, отгоняя лишние сейчас мысли. А в его текущем состоянии вообще все мысли кажутся лишними - кроме супа, конечно. И скребущего на душе факта, что лагерь не выглядит только что проснувшимся: а именно, у догорающих угольков костра остались только они с Аникой. И это может значить только одно - они...
[indent] "ПРОПУСТИЛИ ЗАВТРАК?!"
[indent] - Почему ты меня раньше не разбудила??? - скороговоркой спрашивает Макс ведьму, вытаращившись на нее обалдевшим взглядом.
[indent] Он встает быстрее, чем затекшие суставы и мышцы готовы принять его вес, оступается и снова чертыхается мычит от неудовольствия, сгибая и разгибая одеревеневшую от ночи лежания на холодной земле в не самой удобной позе спину. Определенно нужно будет размяться. Но для начала следует решить более насущный вопрос...