- Опять бегаешь босиком, простудишься, - ворчит на нее Эдвард, и его ремарки все больше похожи на недовольство обеспокоенного отца. Он и так прекрасно видит, как земля буквально вдыхает в ведьму силу, и это не то пугает его, не то восхищает - что и говорить, эти два чувства становятся для него одним сокрушительным миксом, от которого иногда звенит в ушах, или это звенят тонкими струнами эмоции самой Келли, будто впервые оказавшейся именно там, где и должна была быть?
Беспокойства начальства замечает, пожалуй, только Макс - тоже не слава богу, ворчит Чайка и на это, поскольку быть под прицелом темного, пусть и служащего верой и правдой Ордену феникса, Эдварду не нравится. Слишком уязвима позиция, да и парень слишком наблюдателен для своих лет - чем-то похож на него самого, правда, Макс от него это признание вряд ли когда услышит. Монро и сам в этой сущей глуши будто расправил крылья. Хотя белые пряди никак не поддаются темным печатям - и будто выгорают еще сильнее, в  огне беснующейся стихийной ведьмы.
Чудные дела твои, пресвятой огонь, продолжает ворчать Чайка,  подворачивая рукава рубахи и вновь берясь за топор. Физическая нагрузка - пожалуй, единственное, что отвлекает его сейчас от ненужных мыслей. Нужных, увы, тоже не набирается ни одной, но приятная боль в мышцах куда лучше, чем тоскливый болезненный стазис. Шевелись, командует себе Эдвард и снова косится на ведьму. Сделал ли он правильный выбор?
****
- Слишком много сомнений, - осуждающе говорит ему Веста, красивая - пусть и давным-давно - ведунья, знающая его, кажется, лет сто, не меньше. И неважно, что до столетия еще полвека. Под этим взглядом чего только не померещится.
- Будто ты не сомневаешься, - огрызается Чайка уже ей в спину, и присаживается прямо на крыльцо главной избы. Внутрь нельзя ни ему, ни фениксам, да и стихийную пускают только по графику, известную только Весте, хотя и этот факт Эдвард ставит в своей голове под сомнения. Никому нельзя верить, твердит он себе, и все равно делает наоборот. - И долго ты будешь делать вид, что тебя здесь нет? - говорит он Максу и вытаскивает из кармана портсигар. - Аника подарила. - Зачем-то объясняет Эдвард и предлагает Монро сигарету. Дурные привычки обостряются в неизвестность, а что произойдет сейчас - огонь его знает. - Что чуешь, Макс? - мрачно интересуется Эдвард, выпуская сизое облачко дыма. - Не уничтожит ли нас это ангельское создание? Не сгорит ли? - озвучивает он чуть ли не самый страшный кошмар и снова ворчит на себя за излишнюю мягкость.
****
Аника растерянно взирает на ведунью и не может поверить, что под пальцами больше нет привычного ощущения ...знания. А потом Веста выпускает ее ладонь из своей, и все остается на своих местах. Пустой мир на кончиках пальцев - и легкие искорки в легких.
- Не чувствую, -  поясняет ведьма на пронзительный взгляд шефа, пока Макс помогает ей с самым неудобным узелком платья. Прикосновение феникса все еще теплое и осторожное, но ощущается совершенно не так, как раньше. И эта инаковость абсолютно сбивает ведьму с толку. Она оборачивается, скользит взглядом по мягким чертам напротив и пытается улыбнуться. - Сказала, я должна знать сама по себе. А не потому, что у меня дар, - выдыхает Аника и стискивает манжеты.
- Час от часу не легче, - взрывается Эдвард, и не нужно прикасаться к нему, чтобы понять, что он зол и сбит с толку не меньше Аники. Спокоен только Зак - смотрит на них будто со стороны, и ведьме снова становится жутко стыдно. Это все ее вина.
****
Ночь баюкает россыпь домиков в самом сердце леса, а ведьма все никак не сомкнет глаз - на поиски огня феникса, который она все еще не может увидеть сама, Келли отправляется почти под утро, когда размышления о том, а справится ли она вообще, становятся абсолютно невыносимы. Ее легкие шаги спящий под тонким пледом Макс не слышит - спит крепко на зависть ведьме. Аника, впрочем, совсем не завидует - оглядывает, с какой стороны лучше подобраться на штурм и осторожно опускается рядом с мужчиной. К широкой теплой спине она прижимается с таким облегчением, будто наконец ей удалось вынырнуть из-под тяжелой толщи темной воды. И выдыхает, словно наконец-то добралась до кислорода. Ее личного воздуха.
Согреться удается почти мгновенно - уже засыпая, Аника чувствует, как смыкаются объятия развернувшегося к ней Макса. И засыпает с самым правильным чувством на свете - на груди человека, который, как она уверена, защитит ее от всего на свете. И она его. Обязательно от всего защитит.